Сеанс [= Тайна замка Роксфорд-Холл ] - Джон Харвуд

Я так и не вышла на галерею в ту ночь, когда умерла миссис Брайант — в последний момент мне недостало храбрости. Все эти годы меня мучил вопрос: как она умерла? Теперь я это знаю.

Я подняла на Нелл вопрошающий взгляд.

— Должно быть, это Магнус подделал обе записки. И я чуть было не сделала то, что, как он думал, я обязательно сделаю: спрячусь где-то поблизости. А потом… Миссис Брайант совершенно потеряла голову из-за Магнуса, а он часто ее месмеризировал. Ей даже не нужно было бы читать эту записку, которую нашли у нее в комнате: записка понадобилась, чтобы возложить вину на меня. Он мог просто назначить ей встречу или внушить это предложение во время транса: доктор Риз сказал, как мне кажется, что она шла будто во сне. Так что она вышла на галерею в полночь; если бы я наблюдала за ней из укрытия, я не показалась бы ей, уж ей-то — ни за что. И тут крышка саркофага стала открываться — точно так, как вы увидели в тот вечер. Одного этого хватило бы, чтобы ее убить; а может быть, что-то оттуда еще и выскочило…

— Призрак монаха, — сказала я, вспомнив рассказ Джона Монтегю о каменщике.

— Так переодевался Магнус… Но я не понимаю. Зачем он хотел, чтобы там были вы? Вы же могли его выдать…

— Да. Только кто бы мне поверил? К тому времени, как кто-нибудь еще туда пришел бы, Магнус уже успел бы закрыть саркофаг и исчезнуть в туннеле. Помните — он же незадолго до полуночи сказал, что выйдет прогуляться при лунном свете. Так что же вновь пришедшие обнаружили бы там? Мертвую миссис Брайант и — у ее трупа — меня, несущую какой-то бред про призрак монаха. Меня бы увезли в смирительной рубашке, а Магнус играл бы роль горюющего мужа…

Нелл замолкла, глубоко вздохнув.

— Зачем вы вышли за него замуж? — Я не собиралась задавать ей столь дерзкий вопрос и, так как она ответила мне не сразу, пожалела, что не могу взять свои слова обратно: они прозвучали как обвинение.

— Мне думается, — ответила она наконец, — что в тот единственный раз, когда Магнусу удалось меня месмеризировать, он до какой-то степени овладел моим разумом. Как только я пыталась набраться храбрости, чтобы сказать ему, что не выйду за него замуж, в голове у меня возникал целый хор возражений: «Но ведь он такой добрый, такой чуткий, такой умный, такой привлекательный: как же не полюбить такого человека? А что будет с тобой, если ты за него не выйдешь? Ты останешься совершенно одна в этом мире…» И только во время медового месяца, — сказала она, едва заметно передернувшись, — у меня раскрылись глаза. — Нелл немного помолчала, глядя на дышащий покоем горизонт. — Я пыталась убедить себя, — продолжала она, — ведь все равно было уже слишком поздно — что он женился на мне потому, что ценил мой дар, как он это называл. Видите ли, я считала, что его скептицизм был просто еще одной его маской. Я думала, он на самом деле верит в… сверхъестественные силы… и пытается обуздать их, управлять ими в своих интересах. В действительности же он просто считал самого себя богом.

— Нет, — произнесла она, как бы отвечая на чье-то возражение, — я уверена, что его заинтриговали мои «посещения», но думаю, что главным образом его привлекало ко мне то, что я сопротивлялась его колдовскому обаянию: ведь ему дважды не удалось меня месмеризировать. А еще… боюсь, он и правда желал меня. Потому-то и возненавидел меня еще сильнее, когда обнаружил, как он мне отвратителен.

— А что ваши «посещения»? — нерешительно спросила я. — То, что вы описали в дневнике про ваше с Кларой исчезновение, — вы это придумали специально для Магнуса?

— Да, конечно.

— А они когда-нибудь повторялись?

— Нет, — с иронической улыбкой сказала она, — и сокрушительные головные боли, которые их сопровождали, тоже не повторялись. Это падение с лестницы… Я помню, как решила, что в результате падения у меня в мозгу образовался небольшой разрыв, в который стало возможно увидеть промельки запредельного мира — мира, видеть который я никогда не хотела. А потом этот разрыв снова закрылся: я порой думаю, это произошло из-за шока от гибели Эдуарда. Я до конца жизни буду задавать себе вопрос: не надо ли было рассказать ему о том видении, и принял ли бы он это во внимание, если бы я рассказала.

— Как вы думаете, — осмелилась я спросить, еще более нерешительно, — не мог ли Магнус иметь какое-то касательство к гибели Эдуарда?

— Не знаю. Эдуард был достаточно безрассуден, чтобы по собственной воле влезть на этот кабель, но Магнус вполне мог поощрить его намерение… или даже… Я стараюсь не думать об этом.

— Простите меня, — сказала я. — Не следовало задавать вам этот вопрос.

— Нет нужды извиняться, — ответила она. — Он всегда кроется где-то на задворках моего сознания…

— Как же вам удалось уйти из Холла? — спросила я, помолчав некоторое время.

— Почти так, как вы и предположили: я ушла из Холла на следующее утро, на рассвете, надев платье и шляпку Люси. Мне хватило актерских способностей, чтобы убедительно изображать камеристку. Было бы очень опасно отправиться сразу в Йоркшир, так что я заказала себе номер на имя Элен Норткот в Линкольне, в гостинице, где не подается спиртное. Я была все еще там, когда стали приходить газетные сообщения, и я поняла, что все то время, что я планировала свой побег от Магнуса, он примеривал к моей шее петлю палача.

— Да, — сказала я. — Но… зачем же ему было убивать миссис Брайант в ночь перед сеансом, если он сделал все необходимые приготовления и собрал всех вместе в замке?

— Затем… — она приостановилась, будто бы искала нужные слова. — Затем, что целью всех этих приготовлений было месмеризировать всех так, чтобы они ожидали его исчезновения из доспехов. Теперь, когда я знаю, что он жил двойной жизнью как Давенант, все наконец встало на свои места. Раксфорд-Холл уже тогда был обременен тяжкими долгами; Магнус уже успел превратить десять тысяч фунтов миссис Брайант в бриллианты: ее чек стал ее смертным приговором. Кто-то другой на месте Магнуса попытался бы вытянуть из нее побольше денег, но я думаю, для Магнуса деньги были просто средством достижения цели: он жаждал власти, власти и мести. Если бы меня в ту ночь уволокли в сумасшедший дом, уверена, он в любом случае настоял бы на продолжении эксперимента. Могу себе представить, как он произносит: «Мы в долгу перед памятью миссис Брайант». И Магнус Раксфорд исчез бы, не оставив после себя ничего, кроме пепла. Но когда его первоначальный план провалился, он понял, что может использовать смерть Магнуса Раксфорда для осуществления гораздо более страшного отмщения мне.

— И вы все это время верили, что он жив?

— Да. Жив и охотится за мной. Меня даже наяву преследовал кошмар — один из многих — как я стою на эшафоте, уже с веревкой на шее, а Магнус улыбается, прячась в тени. Я и не надеялась, что смогу скрыться от него, но твердо решила, что Клара будет от него спасена. Поэтому ее родителями стали Ада и Джордж — по моей настоятельной просьбе. Они объяснили слугам в Хелмсли, что Лора — их приемная дочь, а когда год спустя Джорджу предложили приход в Уитби, они стали говорить о Лоре как о своей родной дочери, и никто в этом даже не усомнился. Ада дала Элен Норткот хорошую рекомендацию, и после того, как я три года прослужила в Честере домоправительницей (то были самые долгие три года в моей жизни), я приехала в Уитби в качестве компаньонки Ады.